Пятница

Сегодня я впервые вышел на улицу с того момента, как заболел. Впечатления были неоднозначными. Во-первых — дерево, которое было желтым, когда я последний раз заходил домой, стало лысым. Во-вторых — бабки больше не сидят в беседке, потому что перешли на зимний режим и теперь шпионят из окон. В-третьих — на самой большой транспортной развязке в моем районе не было света, было шумно и бестолково и мне захотелось обратно домой. Однако, я продолжил путь. Когда я дошел до социума, мне поведали, что умер Задорнов. Я не знаю, какими словами можно выразить отсутствие своего отношения к этому, потому что мне совершенно насрать. Хотя, когда я был маленьким, я его смотрел и смеялся. Когда стал средненьким, перестал смотреть, потому что ушел в личную жизнь. Когда стал стареньким, понял, что он противный и вредный персонаж. Ну, не он один вредный и не он один умер, так что земля ему пухом. Тополиным.

Зато мне сегодня приснились два замечательных сна. В первом к внутренней стороне моего века прилипла контактная линза, да так круто, что мне пришлось взяться за ресницы, вывернуть веко и отскребать линзу ногтями. Проснулся в ужасе и холодном поту. Потрогал веко, оно было на месте. Уснул. И мне приснилось, что я лежу на крыше сорокасемиэтажки в центре Красноярска, дует страшный ветер, а я на самом краю и меня вполне может сдуть, если я неудачно пошевелюсь и запарашютирую. И вдруг мимо прошел дядя, который сказал, что меня мог бы спасти Геннадий Хазанов, у которого в 1946 году был офис тут вот, на крыше, и он каждый день в него ходил. Но поскольку уже 2017 и Хазанов давно не в Красноярске, ждать его нет смысла. Сказал и пошел дальше. Я еще подумал, почему бы не спасти меня вместо Хазанова? «Пидарас», решил я, повернулся на бок и порыв ветра тут же сдул меня вниз. Проснулся в холодном поту, проверил пол. Он был на месте, а я был на спальном месте. Снова уснул.

Такая вот пятница.