Любовь

Позапозавчера, когда мы с Давидом сидели и думали, зачем его неудавшаяся любовь хочет забрать его в аэропорт в десять вечера, если самолет в семь утра, мимо проходила Успенская.

Вообще, Успенская — это Женька Нечаев, я его знаю лет восемь, он обокрал полкрасноярска, но меня не обкрадывал, поэтомя я на него не имею зубов. Женька посетовал, что должен вот-вот встретиться с каким-то там, но у него сдох телефон и попросил отправить какому-то там эсомэс. Эсомэс была отправлена, Женька пошел в магазин, наказав «если позвонит — скажи что я приду!». Чувак позвонил, но неожиданно пошел с другой стороны и спросил а) как меня зовут и б) не желаю ли я страстно отдохнуть. На обра вопроса получил отрицательный ответ, попросил не говорить Женьке, что он звонил, и отключился.

Поскольку с нами был еще и Серега, то он, со свойственной простотой сказал подошедшему Женьке, что чувак звонил, и вопросительно посмотрел на меня, дескать «ну скажи уже чо он говорил». Я со свойственной мне прямотой сказал что «какой-то там попросил не говорить тебе, что он звонил». Дальше мы с парнями разошлись по домам, и вечер, в общем, оказался не особенно примечательным.

А вот на следующий день с этого номера мне пришло несколько сообщений, недвусмысленно указывающих на то, что мой голос вызвал такой переполох в рядах какого-то там, что он считает нужным сделать три вещи: 1) сказать, что его зовут Андрей, 2) сообщить, что у него — 20 сантиметров и 3) сообщить о необходимости срочно встретиться.

Я троекратно не ответил, но на следующий день к вечеру у меня сорвалась встреча, и от нечего делать я написал какому-то там «через полчаса на почтамте». Мы встретились, какой-то там оказался весьма заурядным внешне, но совершенно ёбнутым на голову. Весь час, который мы гуляли, он рассказывал что любит какого-то там столь сильно, что позволяет вытирать об себя ноги и жопу, и что у него на почве любви открылась язва, и пить ему, вообще-то, нельзя. Спрашивая в сороковой раз «что мне делать?!» и патетически заламывая руки, он получал два варианта ответов: 1) застрелись и 2) застрелись.

Его мало смущали эти варианты, поэтому я решил идти куда хочу, а этот пусть сам плетется где хочет. Я ходил, а этот, по мере аккумулирования в организьме продуктов нефтеперегонки олкоголя все больше переменял тему в сторону «а давай я буду любить тебя!».

Беда в том, что я, по мере наполнения организьма вышеуказанными продуктами теряю некоторую критичность, а при перешагивании отметки в десять баночек пива теряю оную совсем. К тому времени, как мы, гуляя, добрели до любимой мною психушки, мы уже практически съехались, он сбрил щетину (потому что я на других ее не люблю), перестал носить носки под сланцы и стал зарабатывать требуемые мною для спокойствия скромные пятьдесять тысяч. Когда всё это мне было обещано, и пошла очередь двенадцатой бутылочки пива, мы собрались немедленно плыть на «Ракете» в Дивногорск, ибо там красиво, невзирая не тот факт, что «Ракеты» в три часа ночи как-то не ходют.

И тут из психушки вышли две сторожихи и вывели маленького прекрасного щенка. Щенок был настолько мил, что мне захотелось взять его на руки и не выпускать. Это я и сделал. Двенадцатая бутылочка хороша тем, что позволяет забыть о маминой аллергии и своем нежелании иметь собаку, а позволяет она убедить двух бедных женщин, что щенок мне крайне нужен, что конечно я его не брошу, что я ведь человек, что гулять буду, ясное дело, и прививки сделаю тотчас же (как? не работает? ну тогда завтра с утра!). Женщины сказали, что господь мне в помощь и что человек я замечательный и вовсе широкой души, и испарились в недрах психушки.

Эти четыре часа утра были хороши тем, что я протрезвел. И подумал «нахуя мне это жывотное?». Учитывая, что собак я правда очень_люблю и выбросить ее мне не позволила бы совесть и жалость, я немедленно начертил в голове план-схему Троянского коня, и за сорок минут дал Андрею убедительный ответ на вопрос «что делать?!».

Ответ заключался в том, что Андрею необходимо о ком-то заботиться. Необходимо настолько, что пускай это будет вот этот щенок, я даже (так и быть, хотя очень не хочется расставаться) отдам его тебе (душат слёзы). щенка немедленно нарекли Цеей (привет, Ксюх!), и в тачке отправили с Андреем домой. наутро мне сообщили, что Цея выспалась, и что щетина сбрита, а диван раздвинут, и давай уже переезжай и живи! На что я, подумав, решил не отвечать. За этим проследовали еще семнадцать эсомэсок (орфография сохранена)